Я проснулся от крика. Он был назойливым и тревожным. Кричали утки во дворе под поветью. Жена и дочь спали и ничего не слышали. Я взял фонарик и вышел посмотреть. Ночь была тёмной до черноты. Увидев свет, утиный табунок сбился в угол и затих. Осветив землю, я обнаружил в пятне света мертвую утку, в голову которой впился зубами маленький пушистый зверек с длинным и тоже пушистым хвостиком. Круглые большие глазки зверька сверкали злобными огоньками.
Я стал поднимать задавленную птицу. Зверек, не размыкая челюстей, издал предостерегающий хлюпающий звук и повис в воздухе. И только когда я вплотную поднес к его глазам фонарик, он выпустил свою жертву, но не убежал. Он был очень красив, этот длинный маленький хищник в бело-желтой серебристой шубке. Увидев мою протянутую ладонь, он, раскрыв пасть, упал на спину и задрыгал лапками.
Убивать маленького симпатичного зверька, да к тому же беспомощно дрыгающего коротенькими лапками, было жаль. Я взял его за шиворот и отнес в степь. Это было нетрудно, так как живу я на краю села. Возвратившись и закрыв уток в сараюшке, я отправился досыпать прерванный сон.
Но каковы же были мое разочарование и удивление, когда утром я увидел передавленных птиц и спокойно облизывающегося зверька. Нахал, не обращая на меня внимания, совершал процедуру омовения. Во мне закипела злость, и я замахнулся на хищника топором. И лежать бы ему бездыханным, но вскрик жены остановил меня.
- Что ты, он такой красивый!
Я поднял зверька за шиворот и указал жене на передавленных уток. Их было семь. У всех прокушены черепные коробки.
- Что ж, - сказала она, - пух и перо снимем…
Я засмеялся, а нахал, весело крякнув, вырвался из моих пальцев и свернулся клубочком
на моей согнутой в локте руке. Жена сказала: «Миленький!» и смело погладила малыша по серебристой шубке. В этот момент к нам подбежал проснувшаяся дочь.
- Мы будем держать его в комнатах, - заявила она, забирая у меня зверька. Через несколько минут, прикрыв мордочку лапками, хищник беспечно и невинно спал на диване.
Днем приходили соседки и соседские ребятишки. Женщины и дети удивлялись, что зверек такой маленький и такой кровожадный. А жена и дочь то и дело пересказывали историю его поимки. Все гладили хищника и брали его подержать на руках. Казалось, что зверек абсолютно ручной. В обед и ужин мы подкладывали к его мордашке и хлеб, и сыр, и мясо, ставили перед ним молоко. Но зверек и не думал принимать пищу. А как только стемнело, он исчез, как в воду канул.
Мы заглядывали под диван, комод, шкафы. Искали его в тумбочках, под кроватями, столами. Зверька нигде не было. Он дал о себе знать куриным переполохом. Мы устремились в курятник. Там издыхали две несушки. А на насесте отчаянно орал и бил крыльями петух – наш красавец-шах, на шее которого болтался ненасытный хищник. Я больше не стал церемониться. Не помогли ни уговоры жены, ни слезы дочери.
Маленький зверь с серебристой шкуркой и умильной мордочкой вынужден был совершить со мной десятикилометровое путешествие в моем «Москвиче». Там он был выдворен на свободу. Люди уверяют, что это была обыкновенная ласка. Но очень нахальная!
Николай Лунев
